|
|
Воспоминания о войне. Бабушка моя Нина, 28-го года рождения, прожила непростую и интересную жизнь и к войне имела прямое отношение: Началась проклятая война. Мама и я жили в Калинине. Я училась в шестом классе. Бомбили фашисты днем и ночью, кромешный ад. Здесь проходил Калининский фронт. В ноябре сдали Калинин. Когда дошли слухи, что немец находится в 2 км от Калинина, мама отправила меня к бабушке в деревню. Приехал за внучкой дед Кисель (фамилия – Киселев), мама дала швейную машинку - все наше богатство, и узелочек с бельем. Доехали до Торжка с большими трудностями. Торжок в 60 км от Калинина. Началась страшная бомбежка. Мы находились в военном эшелоне. Все кругом горело, искореженные вагоны. Растерялись мы. Вблизи проходила дорога, через дорогу был маленький мост с проложенными трубами. В эту трубу я залезла. Видно, она спасла мне жизнь. Все данное мамой я растеряла. Когда стало поспокойнее, вылезла из трубы. Бегала, искала дедушку Киселя – все напрасно. До бабушки добралась на попутных машинах. В дороге встретилась с жителями из деревни Бутырки, которая находилась в 1 км от нашей деревни. В деревне Бутырки много знакомых. В престольный праздник Казанскую ходили в гости с бабушкой и дедушкой. Какое прекрасное время! Угощали всякой вкуснятиной. А бутырские в престольный праздник Ильин день приходили в гости к нам. Были очень веселые праздники с гуляньем, песнями. Только добралась до бабушки, на второй день заявились немцы-разведчики. Приехали верхом на лошадях. Остановились около школы, их хорошо видно из окна бабушки Дуни. Вначале думали – может быть, наши. Вскоре, когда разведчики убедились, что в деревне нет наших воинов, пришлось всем жителям попрятаться по домам. Дядя Коля Соколов, двоюродный брат моего отца, в армию был не призван по болезни, у него была язва желудка. Два сына были на фронте. Жил он с матерью, женой и двумя младшими детьми. Бабушка меня упрашивала – Нина, иди к дяде Коле, вдруг немцы нагрянут. Тетя Настя спрятала нас в сарай с сеном. Находился около скотного двора. Двор заняли немцы лошадьми. Пришли в сарай за сеном, стали прокалывать сено вилами. Кричат – партизан, партизан, ком, ком. Заливаются, радостные, играют на губной гармошке. Мы лежим в сене ни живые и ни мертвые. Свело ноги-руки судорогой. Лежали вдоль стенки, если бы на 30 см легли ближе, нас бы закололи вилами, а еще хуже – повесили. Начали ходить по деревне немцы. Матка, яйко, млеко. Резали кур, коров тут же на улице, у всех на глазах. Ходили, пели, играли на губных гармошках в пьяном угаре. Жителей не трогали. Быстро, дня через два, уехали. Жители стали резать скот, прятать зерно в ямы. Бабушка тоже зарезала поросенка, он был большой, пудов 8. Спрятали в сени, подняли половицы и поставили кадку с мясом под пол. Вскоре опять нагрянули немцы. Дядя Миша Козлов встречал немцев с хлебом-солью. Крестился и говорил – слава богу, дождались. Назначили Козла старостой. У бабушки в доме расположился штаб. Бабушку из дома выгнали, жила она в бане. Пришел в баню староста, спрашивает: где твой поросенок? Старосту сопровождают два вооруженных немца. Она ответил вульгарными словами – где, где, в … . Тогда Козел ударил бабушку. Вывели Липу на улицу. Мы смотрели в окно из подполья. Поставили ее к плетню, наставили автомат. Подходит староста: что скажешь перед смертью? – Чтобы тебя и немцев разорвало от моего поросенка! Немцы говорят – гут, матка, видно, не понимают, что она говорит. Заставили повернуться спиной, она подняла юбку и показала все свои прелести. Немец плюнул. В этот момент вытащили кадку со свининой. Они про жертву свою позабыли. Староста запомнил непокорность бабушки. Стал посылать солдат за курами. Зарезали овец. Зарезали под окном корову Комолку. Выбросили внутренности, голову, ноги. Остались от всего хозяйства рожки да ножки. Немцы гуляли, пили, пели. Чувствовали себя хозяевами. Разорили всю деревню, забрали скот. Что успели съесть – съели, остальные туши положили на повозки и увезли. Козел притих, из дома не выходил. Хозяйство его осталось полностью. Сопротивление оказывать некому, остались старики да дети. Вскоре приехали немцы снова. Деревня была разграблена. Тряхнули старосту, разграбили и уничтожили ульи. Забрали весь скот. Враги стали жестокими. Повесили Васю Чубука. Он с детства был хромым. Немцы увидели его и стали кричать – партизан, партизан. Повесили на виду, на шее надпись – смерть партизанам. Жители были запуганы. Молодых трудоспособных угоняли в Германию. Немцы грабили все, что можно. Последние немцы приехали особенно жестокие. Выгнали жителей из домов. Выгоняли грубо, били прикладами. Люди убегали в лес, в соседние деревни. Мы, дети, убежали в деревню посмотреть, что там происходит. А происходило такое ужасное. Немцы бегали с канистрами и охапками сена. Увидели нас, детей, обстреляли. Мы спрятались за магазин. Нам хорошо было видно, как вспыхивали дома. На наших глазах горели наши дома, мы плакали. Побежали рассказать, что делается в нашей деревне. Горе потрясло всех. Пришли в деревню, от которой нет следа. Стоят трубы от печей. Голые, босые, голодные остались страдать люди. Выкапывали с пепелища картошку, ели полусырую. Зима, холод. О маме ничего не слышали и не знали. Приняли решение с бабушкой искать мать. До Калинина добрались. Пришли к дому, где жили, дома нет – сожжен или разбомблен. Куда идти? Пошли на фабрику, где работала мама. Нам сказали – Шаповалова Ирина Гурьяновна жива, работает на фабрике. Где живет – неизвестно. Пошли искать, по дороге попалась женщина, которая до войны работала с мамой. Сказала, что мама живет у своего двоюродного брата. Пришли к маленькому дому на 1-ую Республиканскую улицу. В щель вижу – вышла мама. Открыла калитку, перекрестилась и упала без сознания. Когда пришла в сознание, рассказала, что дочь она считала мертвой. Рассказала про бомбежку в Торжке, видели, валялась швейная машинка, а невдалеке – изуродованная девочка. Вестей не было, территория занята немцами. Мама отпела меня в церкви за упокой. Так мы соединились семьей. Я училась, мама работала. Бабушка старенькая, ослабшая от голода и мучений. Мама получала карточку на себя 400 гр хлеба и на меня 300 гр, а на бабушку ничего не давали, нет никаких документов. Так и жили на 700 гр трое. Менять было нечего. Голые-босые. Страшное время настало. Как пережить? Как выжить? Бомбили Калинин – немцы сбрасывали осветительные лампы на парашютах, освещали территорию, бомбили днем и ночью. Беспрерывно объявляли – внимание, воздушная тревога. Просьба спуститься в бомбоубежище. Где его взять, бомбоубежище? Бомбоубежище – это болотистое поле от подсобного хозяйства фабрики. Выбегали из дома и сидели на поле, вокруг свистят осколки. Потом и на поле перестали искать спасения. Однажды немцы стали бомбить фугасными бомбами. Все находились дома. Казалось, дом уходит под землю. Выбило волной рамы. Крышу дома разорвало осколками. Рядом жили родственники. Тетя Аксинья с дочерью Настей. Красивой девушкой. Она училась в институте. Был у Насти жених Летчик. В эту страшную ночь бомбежки она вместе с матерью лежали на койке. Осколок пробил угол дома и угодил в висок Насте. Похоронили ее в сосновой роще за огородами своего дома. Жить было надо. Училась я в школе, ездили в госпиталя с концертами. Ухаживали за ранеными. Кормили тяжелораненых с ложечки. Бегали на рынок за клюквой, варили морс. Раненые были очень благодарны нам. Иногда нам перепадал кусочек сахара или хлеба. Писали письма на родину, если родственники жили не на оккупированной территории. Все свободное от учебы время пропадали в госпиталях. Весной классом ездили садить в колхоз картошку. Костер разжигать нам не разрешали. Бригадир говорит – не столько посадите картошки, сколько сожрете. Но мы рады были и сырой. Потрем картошку об одежду и едим. Песок трещит на зубах. Казалась картошка вкусной. Бабушка заболела тифом. В доме сделали дезинфекцию. Сожгли все принадлежащее бабушке. Увезли в больницу, в инфекционное отделение. Пролежала 10 дней, скончалась от сыпного тифа. В дом, где мы жили, поселили двух офицеров, Лебедева Владимира, только что прибывшего из училища. Был высокомерный, задиристый, резкий с подчиненными. Солдаты участвовали в боях, их часть разбили, сейчас они находятся на формировании, потом должны ехать на фронт. Второй офицер – Александр Иванович Дудник. Политработник. Он был опытным командиром, был на фронте, участвовал в боях. По характеру был спокойным и уравновешенным. Когда начиналась бомбежка, он успокаивал всех жильцов дома – не волнуйтесь, у каждого своя судьба. Чему быть, того не миновать. Володя и Саша спали на одной кровати с пружинным матрацем. Стоит услышать объявление по радио – внимание, воздушная тревога – Володя прыгал с кровати в одних кальсонах, наводя панику на всех жильцов дома, потом одевался и бегал по дому взад-вперед. Александр Иванович говорит: что случилось? Подумаешь, бомбежка, а как же думаешь воевать на фронте? Родом Александр Иванович с Кубани. Его мама и сестренка были в оккупации. Он очень страдал и переживал за родственников. Вскоре часть уехала в неизвестном направлении. Через месяц-два получили письмо от Александра Ивановича, в нем он сообщил: Володя погиб под Старой Руссой. Когда Александр Иванович жил в Калинине, он говорил маме: тетя Ира, я вам буду высылать аттестат. Мне деньги не нужны на фронте, а вы от голода опухаете. Мама и сестренка в оккупации, деньги посылать некому. Мама говорит – что ты, сыночек, война кончится, пригодятся тебе деньги. Весной от Саши получили деньги 500 рублей. Материально было очень трудно, и вдруг нам на голову свалилось такое богатство. На деньги мы купили картошки и посадили на участке. Участок нам дали от фабрики. Появилась надежда на выживание. Мама послала письмо благодарственное и просила – Сашенька, сыночек, спасибо тебе за помощь. Спаси и сохрани тебя Бог. Остерегайся вражеских пуль, береги себя. Береженого Бог бережет. Мама диктовала, а я писала письмо, она заливалась слезами. Полюбили его как сына и брата. Получили письмо от Саши – бьем фашистов. У меня усе в порядку. Больше вестей от него не было. Очень хотелось, чтобы обошла его фашистская пуля, и вернулся домой к маме и сестричке невредимым. Весной ожили, стали собирать и есть крапиву, лебеду. Появилась надежда на огород. Не окончив среднюю школу, поступила на курсы медсестер. Сутками дежурили в госпитале. Работали на сортировочном пункте, который находился на станции железной дороги. Недалеко от вокзала стоял склад, его приспособили для приемки раненых. В приемном пункте было холодно, стояли железные печки. Печки топились днем и ночью, но тепла не было. Прибывали санитарные поезда с ранеными. Разгружали раненых и распределяли по госпиталям. Девчонки были молоденькие, несем носилки, а ноги трясутся. Санитаров не хватало. Был такой случай со мной. Понесли раненого, у меня закружилась голова, я уронила носилки. На них лежал больной с открытым переломом обеих ног и ключицы. Он сильно кричал, матерился. Когда его обработали, он кричал – я буду жаловаться за такое отношение к раненым. Убийцы, такую-то вас мать. Мы часто отдавали кровь, когда срочно требовалось для раненых. Вскоре объявили – срочно требуется кровь для спасения жизни. Я тут же побежала и сдала 400 гр. крови. Эту кровь влили пострадавшему, раненому, которого я уронила. У него была сильная потеря крови. Когда у больного улучшилось состояние, он стал требовать показать виновника, через которого он перенес страшные муки. Врач дежурный говорит – Нина, пойдем со мной в палату. Когда мы подошли к койке больного, доктор сказал: вот вам убийца. На кровати лежал, как я узнала позже, офицер, капитан. Посмотрев на меня, отвернулся и сказал еле слышно – какие дети работают в госпитале. Но когда узнал, что я была донором, когда ему переливали кровь, стал просить прощения за свою невоздержанность. Когда я заходила в палату, он улыбался какой-то необыкновенной улыбкой, белозубый. «Мы теперь родные с одной кровью!» Дальше о его судьбе ничего не знаю. Раненые были разные. Некоторые махали костылями, грозились, когда за неимением лекарства заменяли другими. «Мы на фронте воюем, а вы, тыловые крысы, лечить не хотите», машут кулаками. К таким и подходить не было желания. Закончила учебу, получила направление в военный госпиталь. Он находился в Кировском поселке, располагался в школе. Работала в терапевтическом отделении. Больных было много. Раненые умирали в каждое дежурство. Первый раз у меня на руках умер боец Саша Калашников. Лежал израненный с высокой температурой молоденький мальчик. Успел подарить мне фотокарточку. Сфотографирован верхом на коне. Сделал надпись – Ниночке от Саши. Когда уезжал Саша на фронт, ему мама положила молитву Отче наш. До самой смерти он пронес молитву. Попросил его приподнять, я подняла его, он поцеловал мне руку, сказал – Ниночка, я умираю, молитва меня не спасла. Тут же умер. Меня страшно потрясла смерть Саши. Нужно на руке написать ФИО, дату рождения, дату смерти. Подняла руку, она была теплой. Стала по руке писать химическим карандашом. Слезы ручьем льются на него. |
© Angel. |
|
